В небе над приречной лощиной, где встал лагерем развед-отряд Инквизиции, занимался рассвет. Сырая земля, заросшая густой травой почти по пояс, ещё оставалась окутанной холодными тенями ночи, но свет солнца даже сквозь облака разгонял сумрачную серость воздуха, растворяя её до дымчатой белизны. Вместе с ней пропала и ночная тишина: меж палаток уже ходили люди, переговаривались между собой, звенели металлом, таскали воду, ставили котелки на подкормленный дровами костёр.

— Это просто охота, Кассандра, — обтерев плечи куском чистой ткани, Даниэль наконец натянул рубашку и повернулся к стоящей у входа в палатку Искательнице, встречая её пронзительно-укоризненный карий взгляд. Впрочем, а как часто он у нее получался другим?
— Просто охота, — не сбавляла скептицизма воительница, складывая руки на груди. — И вы просто никак не можете оказаться возле пещер выше по течению?
"Даниэль, я видела твои глаза", — сквозило настороженно и тревожно за этими словами и испытующей, почти пытающей подачей.
Даниэль, застегивая тонкие ремешки на поддоспешнике, медленно выдохнул, помедлив с ответом — созерцая вытоптанную, слегка раскисшую от пролитой из ведра воды землю под ногами.
— Можем, — со вздохом наконец признался он, не сумев соврать. — Как знать, следы могут вести куда угодно...
— По крайней мере, дождись возвращения Соласа, — Кассандра продолжала неодобрительно наблюдать за сборами. Сама только проснулась, в рубашке ещё без привычного нагрудника, но всё равно при мече, принципиально с ним не расставаясь.
— Чтобы что? — в мыслях мимолетно улыбнувшись этому нюансу, голосу своему Даниэль дрогнуть не позволил. — Пойти в лес вместе с ним и распугать всех баранов? Они и так уже разве что под камнями вместе с рыбой не прячутся, — спокойно, но не без доли насмешливости возразил Тревельян, подпоясываясь ремнём.
— Лучше бы ты занялся рыбой, — фыркнула Искательница. — Эти леса небезопасны. Тем более с волками.
— Я ценю твоё беспокойство, правда, — перебрав в уме несколько аргументов и на третьем в списке осознав, что слушать его всё равно не станут — не за этим пришли, — Даниэль чуточку исподлобья взглянул на Кассандру, заламывая брови домиком и улыбаясь уголками губ. — Но с рыбой у меня никогда ничего не получалось. Как и с сидением на месте в пустом ожидании, — нарочно серьезнее подчеркнул он, строже меняясь в лице и поднимая за ручку пустую деревянную бадью, чтобы поставить её у выхода из-под тента для тех, кто ещё захочет — или, скорее, рискнёт нагреть на костре воды из реки ополоснуться: даже внутри тента, худо-бедно защищавшего от ветра, было ощутимо прохладно.
— Тебе...
— Да, я помню, — не совсем вежливо перебил Вестник леди Пентагаст, двинув бровями. — Мне нельзя рисковать. Я и не буду. Я не пойду один. К тому же, Деннет разрешил нам взять своих псов...
— Угх, ферелденцев послушать, так их мабари могут в одиночку затравить дракона, — раздраженно взмахнула рукой Искательница. — Я не с ними в этом мнении.
— Но волки на его ферме не показывались, верно? — Даниэль усмехнулся уголками губ, закидывая на плечо импровизированное полотенце и проходя мимо собеседницы. — Что-то это да значит.
— Пообещай мне, что не пойдешь за волками, — Кассандра хмуро не спешила уступать дорогу, делая пол-шага наперерез и вынуждая Вестника остановиться.
Он несколько мгновений смотрел ей прямо в глаза с расстояния локтя.
— Я не могу, — тихо, но очень уверенно ответил Тревельян после этих секунд молчания, не отводя взгляда. — Если я наткнусь на их, я не побегу обратно в лагерь. Я пойду и избавлюсь от них. У нас нет всего времени мира, Искательница. Эти волки могут быть странными, но я хожу на охоты с шести лет. Видит Создатель, что-то да знаю про них.
Закатив глаза, Кассандра с раздраженным рыком всплеснула руками и развернулась на каблуках, маршевым шагом прянув прочь. Провожая её взглядом, Даниэль закусил губы и вздохнул. Нда, об охоте с детства прозвучало как-то совсем не так весомо, как он надеялся, само слетев с языка. Но времени долго размышлять над сказанным не оставалось.

— Вестник! — даже стылая пасмурность раннего утра не могла стереть веселых ноток из этого голоса.
— Хардинг! — повернувшись, улыбнулся в ответ Тревельян идущей к нему гномке, которую легко можно было потерять из вида за массивным бурым псом, трусящим на два шага впереди неё.
— Знакомься, это Верный, — разведчица указала ладонью на своего спутника. — Брон просил передать, что он будет очень рад прогулке, — Хардинг с довольным видом заложила руки за спину.
Признательно кивнув разведчице, Даниэль перевёл взгляд на мабари, в очередной раз тихо изумляясь тому, какие же они всё-таки массивные, эти боевые по своей природе псы.
— Ну привет, Верный, — с улыбкой наклонился ко псу и протянул ему ладонь. — А меня Даниэль зовут, — мабари, пару раз втянув носом воздух над протянутой рукой, звонко гавкнул, вскинув морду, и запыхтел, вываливая язык. — Эй, а лапу? — в шутку возмутился Вестник, за что и получил, с ойканьем шатнувшись назад: пёс щедро дал ему обе лапы сразу, закинув их парню на плечи и вынудив уворачиваться от пытающегося лизнуть языка.
— Ну, я смотрю, проблем у вас не будет, — резюмировала гномка, пока Даниэль утирался и осторожно осаживал явно нарочно пытающегося подпрыгнуть пса. — Его никогда не учили охоте, но... ты знаешь. Мабари! Мы никогда не могли позволить себе такого щенка, так что мы с другими ребятами придумали, будто щенки нашей овчарки... а, это не важно. Пойдем лучше, я представлю тебя... Не то чтобы ты нуждался в представлении, конечно...

Лагерь был невелик, и до костра в его середине хватило двух десятков шагов. Собравшаяся у него команда разведчиков — да уж, ранние подъемы, которые в поместье Тревельянов были присущи, если не считать Даниэля, разве что слугам, на службе Инквизиции никому особенно не были в новинку. Они передавали друг другу деревянные чашки с травяным чаем, смакуя за негромкими разговорами последние минуты перед полноценным началом светового дня, ни одной минуты которого упускать они не собирались.

Хардинг, раскивавшись с кем-то, кого она ещё не видела с утра, указала чуть в сторону, на сидящую с краю на бревне рыжую эльфийку.

— Это Элетариэль, — Даниэль поднял бровь на представление, уловив в голосе Хардинг странные нотки сомнения. Которое, впрочем, вряд ли относилось к личности эльфийки. — Элетариэль — Вестник, — не обошлась Хардинг без вежливости, поймав взгляд остроухой и указав ладонью на стоящего рядом Тревельяна.
— Я предпочитаю Даниэль, — не преминул встрять с поправкой тот, безмятежно улыбнувшись. Гномка, на секундочку замявшись, кивнула.
— Я подумала, что их всех наших она будет тебе лучшим подспорьем... в лесах, — неловкую запинку в голосе разведчицы прояснил свет от костра: на лице рыжей эльфийки была тонкая неразборчивая паутинка татуировки, выполненной синей краской. Долийка, значит. Редкое зрелище — дикая лесная эльфийка рядом с людьми. — Ну... я думаю, дальше вы сами разберетесь. А я пойду, проверю... всё, что мне надо проверить. Удачи! — поторопилась отступить Хардинг с чем-то словно смущавшей её позиции посредника, помахав на прощание сразу обеими руками.
А Даниэль, не совсем понимая, в чём дело, перевёл взгляд на эльфийку, словно надеялся, будто она ему объяснит, что такого странного может быть в знакомстве с ней. Или... в знакомстве с Вестником?..

Отредактировано Daniel Trevelyan (25-12-2020 19:52:20)

Деловая краткость долийки на мгновение заставила брови Даниэля удивлённо вскинуться — но он быстро совладал с собственным лицом и улыбнулся, гадая про себя: вот это сейчас был хороший знак, или? Долийцы не славятся большим дружелюбием к людям, насколько он знал. Однако эта долийка здесь и сейчас с людьми по собственному выбору. Что это на самом деле значит, и в этой ли краткости причина тех неловких заминок Хардинг, сходу сказать было сложно — и Тревельян оставил осторожные предположения на потом. По крайней мере то, что Элетариэль не стала спотыкаться о его величавое прозвище и затаивать дыхание с полным надежды взглядом, было делу на пользу.

— Как только, так сразу, дай только лук захватить да доспехи надеть хоть какие, — только и развёл руками с легким лукавством в уголках улыбки облаченный в не самый плотный поддоспешник Вестник, чуть опуская голову. Эльфийка едва дотягивала ему макушкой до плеча, и от этой разницы в росте казалась только более хрупкой и тонкокостной, чем была на самом деле под своей, видимо, родной бронёй незнакомого этнического кроя, о принадлежности к Инквизиции в которой заявляла только выданная каждому разведчику в качестве опознавательного знака повязка на плечо с нарисованным краской мечом и оком справедливости. Интересно... зацепившись за него взглядом, Даниэль ненароком вспомнил одну из разведчиц, молившуюся у статуи Андрасте, возвышавшейся над Перекрестком. Та немолодая уже женщина сжимала повязку с символом в руке, украдкой прижавшись губами к краю ткани — и неразличимо шепча слова каких-то своих надежд. А что Элетариэль? Уберет ли её бережно за пазуху вечером, прежде чем сложить оружие, или даже не заметит, если в пылу сражения повязка эта свалится в грязь?..

Что вообще её тут держит?..
Не тот вопрос, каким нужно задаваться — главное, что что-то держит. Им сейчас нужды каждые руки. Будь их больше, его бы и близко не отпустили охотиться. А поохотиться хотелось. Сцены сожженной фермы, мимо которой они проезжали вчера, следуя намеченному разведчиками маршруту, до сих пор слишком ярко стояли перед глазами.
Ему было больно за этих людей. Больно — от сжимавшего сердце страха, что его сил, их сил слишком мало, чтобы помочь, чтобы встать против всех тех ужасов, с которыми этим людям пришлось столкнуться. Чтобы гордое черно-золотое знамя Инквизиции, —заказанное на деньги какой-то знати и сшитое из ткани, стоящей как десяток обычных рубашек ходящих мимо него ферелденцев, — и правда могло обеспечить собой ту защиту и надежду, символом которой развевалось на ветру.
Больно ли ей? Даниэль не предполагал такого — вся история долийцев, записанная в книгах людей, кричала невозможностью такого расклада.

На то, чтобы застегнуть ремешки на легком нагруднике, закрепить наручи и прочную войлочную защиту на бёдра и плечи, ушло ещё минут пять — и, подхватив свой лук, Тревельян с заплечным мешком и мотком веревки через плечо наконец вынырнул из палатки, возвращаясь к дожидавшейся его эльфийке и терпеливо сидящем рядом с ней мабари.

— Хардинг тебя, полагаю, ввела в курс дела? — осведомился Вестник, когда они двинулись к краю лагеря. — Нам нужно добыть еды не только для себя, но и для тех, кто остался на Перекрестке, — на всякий случай повторил он, вглядываясь в кромку начинающейся впереди рощицы. Пара оседланных по указанию Хардинг лошадей и одна вьючная местной бурой ферелденской породы уже ждала их у коновязи. — И... ей я не сказал всего, но... — поднявшись в седло и убедившись, что протянувший ему поводья разведчик уже отошёл к другим животным, Даниэль повернулся к эльфийке и немного наклонился в её сторону. — Ты не встречала в округе следов волков? По словам супруги Деннета, они буквально терроризируют местных и необычно агрессивны, — Даниэль выжидательно смотрел на Элетариэль, посылая лошадь вперед и переводя на ускоренный шаг. Мабари легкой рысцой трусил впереди, высоко и четко вскидывая лапы в высокой траве.

Отредактировано Daniel Trevelyan (27-12-2020 17:38:47)

Ответ эльфийки был таким же исчерпывающе коротким, как и её "приветствие" — Даниэль только выгнул бровь, дожидаясь, пока она разберется с лошадью и скажет что-то ещё. Ведь... очевидно же, что ему нужен не только факт, но и обстоятельства? Информация. Но Элетариэль не спешила вдаваться в подробности, сначала очень осторожно поднимаясь в седло — Тревельян отметил это с озадаченностью: она плохо держится верхом? — а затем трогаясь следом за ним в молчании. Из которого вышла только чтобы... Даниэль моргнул, посмотрев в сторону движения руки и не сразу поняв, о чём Элетариэль говорит. Казалось, она отвечала какому-то голосу в своей голове, который остался там от заданного еще раньше вопроса. Э?..

Заминки Хардинг в общении с эльфийкой постепенно начинали обретать всё более понятные очертания.

— А волки? — с секундной паузой поинтересовался Даниэль, следя за своей спутницей чуточку исподлобья. И только получив ответ — такой же сдержанно-короткий, что можно по буквам пересчитать, — вздохнул и выпрямился, в задумчивости глядя на горизонт. И совершенно не ожидая, что неразговорчивая эльфийка сама задаст ему вопрос — Тревельяна, впрочем, обрадовавший до улыбки тем, что всё еще может оказаться не так просто, как складывалось по первому впечатлению.

— Вот так и будем, — бодро указал он головой на вьючную лошадь и шевельнул плечом, на которое был накинут удобно зацепленный за наплечник моток веревки. — Ты, надеюсь, не против возвращаться назад пешком? — иронично поинтересовался он и вздохнул. — Это, конечно, если нам повезёт и мы сможем забить сразу трёх... — Вестник с некоторым сомнением и отчасти даже укоризной посмотрел на лес, укрытый смурной тенью низкого и облачного осеннего неба. Охота в такие тревожные времена — дело непростое. Даже на то, чтобы выследить распуганную появлением разрывов и боевыми стычками отступников дичь, может уйти весь день. Но Даниэль мог только надеяться, что Создатель будет милостив. И милостью этой — как и помощью долийской охотницы, — к вечеру они вернутся хоть с каким-то весомым результатом. Даже если баран будет всего один — это уже еда для десятка семей. Намного больше, чем ничего.

Отягощенный собственными размышлениями, Даниэль без особой осмысленности смотрел на проплывающие мимо деревья: свободного пространства становилось всё меньше, вынуждая всадников замедлить шаг. Деннет не перехвалил: выданный им авансом в пользование Вестнику жеребец и правда был выезжен на славу, и понимал окружающий ландшафт и растительность, наверное, даже получше своего всадника, без лишних подсказок выбирая, как идти в намеченном направлении. Инквизиции нужны такие лошади. Да и сам мастер бы пригодился...

— Больше, чем мы сможем перевезти сейчас, — тяжело вздохнул Тревельян, с некоторым усилием возвращая своё растекшееся на десяток секунд внимание к эльфийке. — Придётся возвращаться завтра, и... — они куснул губы, не уверенный в том, что именно будет завтра. — В деревне много людей. Они собираются со всех окрестных ферм в регионе. Все, кто... Кто выжил. Или, по крайней мере, многие. Будет хорошо, если мы сможем добыть для них хотя бы десяток туш. Этого хватило бы на... На какое-то время, — Вестник на секунду запнулся о свои мысли, глядя куда-то меж ушей своего коня со слегка сдвинутыми к переносице бровями, выдающими сосредоточенность — но явно не на коне и не на пейзаже.

На какое-то время. Пока Инквизиция не сможет добиться большего. Пока они не смогут добиться большего. Больше людей, больше возможностей, больше желающих вложиться звонкой монетой в успех предприятия. Больше всего. А главное — порядок в регионе, чтобы люди снова пошли вернуться в свои дома. Те, что не были сожжены до остова вместе с прячущимся внутри отступниками. Вернуть жизнь в то русло, из которого она вырвалась бурной вспенившейся рекой. Подняв голову, Тревельян чуть прищурился, глядя в сторону невидимых отсюда пиков Морозных Гор. Даже сквозь дымчатую мрачность туч можно было разглядеть зеленоватое пятно Бреши. Отсюда — словно маленькая точка, словно тычок иглы в полотно неба. Но шутить и недооценивать эту угрозу хотелось в последнюю очередь. Он мог только молиться, чтобы дыра эта так маленькой точкой и осталась. Чтобы у них было то время развернуться в действии, какое им действительно нужно. И чтобы неизбежный визит в Вал Руайо не остался неуслышан и не понят. И чтобы повысить шансы на это, ему нужно сделать достаточно, чтобы предстать перед клириками и матерями уже не беспутным самозванцем. Они все на одной стороне, в одной лодке — желания помочь бедствующим людям. По крайней мере, в этой лодке была та Церковь, в которую Тревельян верил.

Но утопая в себе и своем бессилии изменить что-то по щелчку пальцев, делу скорее совершиться не поможешь — и потому, решительно сжав повод в пальцах, Даниэль подослал коня вперёд, чтобы поравняться с Элетариэль.

— А как охотятся твои л... эм, сородичи? Поодиночке? Или вместе? — поинтересовался он с лёгкой улыбкой. — Тебе, наверное, будет казаться, что я как ребёнок с луком, — чуточку виновато, словно заранее извиняясь, улыбнулся Тревельян, заламывая брови и вглядываясь в лицо охотницы с выжидательным интересом.

Даниэль только беззвучно хмыкнул на негромкий комментарий долийки, пробившийся через глухие звуки лошадиных копыт, путающиеся в пожухлой траве.  О долийцах говорили разное — в том числе и то, что они своей дикарской магией умеют зачаровывать лесную живность, танцуют с волками под луной, и даже деревья привлекать себе на помощь, заставляя их защищать себя и нападать на людей. Почему бы им тогда не уметь приманить добычу туда, где взять ее легко и просто? Впрочем, судя по словам Элетариэль — нет, всё-таки не умеют. Да и разве были бы они тогда такими мастерами-охотниками, какими их делает другая молва? Не раз подтвержденная практикой сталкивавшихся с лесными остроухими путешественников. То есть, тех из них, кто пережил такую встречу, не оставлявшую о себе особенно приятных воспоминаний.

Хотя танцы под луной были изображены во вполне себе уважаемом труде по естествознанию, приобретенном им во время учёбы в университете — и составитель оскорбленно заявлял, что его ассистент сделал рисунок с натуры. И это было последнее наследие бедолаги, утром найденного в чащобе с разгрызенным горлом...

Направив коня обогнуть лежащую в траве корягу с другой стороны, Тревельян на полкорпуса отстал от долийки, задумчиво разглядывая со спины её броню и собранные в тугую причёску рыжие волосы, оставлявшие открытыми торчащие длинные уши. Но, сморгнув занявшие его на десяток секунд проказы воображения и любопытства, спустя лишь недолгую паузу выслал лошадь вперёд, чтобы поравняться с эльфийкой и отвлечь ее последовавшим вопросом, — и только рассмеялся полученному ответу.

— Что ж, — поспешно сглотнув смех, постарался звучать хоть сколько-то серьёзно Даниэль. Но улыбка в уголках губ всё ещё ему мешала. — Тогда позволь мне поймать тебя на слове и попросить быть терпеливой ко мне, хорошо? Это просто... — Вестник вздохнул, подбирая слова. —...Мы столько знаем и слышим о мастерстве долийских охотников... Я считаю себя неплохим охотником, и бываю... Бывал, — исправил он сам себя, невольно сильнее сжав пальцы на поводьях, — в лесах по нескольку раз за сезон... Но сравнивать это со всей жизнью, посвященной охоте? Я слышал, эти узоры у вас на лицах — это клятва... определённым аспектам, — вежливо переформулировал Тревельян словосочетания "дикой природе" и "дикой жизни", казавшиеся ему не самыми уместными для беседы в силу тех смыслов, что придавали им размышления орлейских учёных. — И они как-то даже усиливают ваши способности... Хотя это, думаю, всё же преувеличение, — снисходительно улыбнулся Вестник, продолжая негромко болтать в блекло-туманном свете утра, стараясь не слишком нарушать ту тишину, что еще оставалась от фырканья лошадей и звякания сбруи. — Но всё равно, мне не очень по себе думать, что я окажусь не столько помощью, сколько помехой, — улыбка, с которой Вестник исподлобья смотрел на Элетариэль со всем небесным смирением, стала чуточку виноватой, и немного погодя искорка лукавства в ней как-то поугасла. — А мне очень хочется, чтобы эта охота увенчалась успехом...

"Даже больше. Мне нужен этот успех. И не только мне. Хоть какой-нибудь — с баранами, с волками... Что угодно, чтобы стопка проблем начала хоть немного, но сокращаться."
Отвести линию столкновений подальше от подступов к Перекрёстку — уже шаг, и не маленький. Но видя, слыша, понимая всех этих людей, Даниэль всем нутром остро ощущал — этого недостаточно. И пока разведчики раскапывают корни сложившейся ситуации, ищут лагеря ренегатов и отступников, он будет делать то, что, ему очень хотелось верить, он может.

Кто-то из близких друзей отца когда-то сказал, что Создатель даровал Даниэлю твердую руку, не знающую промаха. Это, конечно, было больше добродушной лестью, чем правдой, да и "дарование руки" как-то изменилось в своём смысле (не получается ли так, что у него теперь одна рука от Создателя, другая от Андрасте? комплект? а голову кто подарил?). Но именно сейчас, со всей этой свежей памятью о бедах, дышащих в затылок, Тревельяну как никогда хотелось, чтобы эти слова оказались правдой...

Отредактировано Daniel Trevelyan (03-01-2021 19:26:00)

Эти мутные, порожденные непрошенным сравнением сомнения вились и вгрызались в мысли гадливым червячком, от назойливых шевелений которого Тревельяну становилось очень неуютно. Эльфийка-охотница была такой уверенной в себе и сосредоточенной на, без сомнения, главном — и вот опять, обошлась считанными четырьмя словами, сказанными точно по существу. Даниэль не ответил — только придержал дыхание и сжал в пальцах поводья, так крепко, что скрипнула кожа перчаток; удар сердца спустя выдохнув, он заставил себя расслабить руки, с мерным глубоким вдохом стараясь успокоить набежавшую на душу тягостность. И — в очередной раз поднял голову к небу, на едва видневшуюся сквозь облака Брешь над далёкими горами, словно ища чего-то... пожалуй, больше всего — поддержки и напоминания о том, зачем он здесь. Той чёткой причинной ясности, что соединяла его левую ладонь и дыру в Завесе, что дарила осмысленность и успокоение самим своим наличием. Что была маяком для него самого.

Создатель решил, что Даниэль может справиться с этой силой. Единственной известной силой противостоять разрушению. Решил, что именно он нужен здесь, сейчас, этим людям, в этой беде. Маяк надежды. Тот, кто может, тот, кто выстоит, тот, кто подаст пример. Только решение это совсем не значило, что Тревельяну достаточно закрыть глаза и просто быть, что всё уже решено за него, что сам акт дарения — это признание его лучшим из лучших. Так наверняка думал кто-то — но не он сам, смотрящий правде в глаза, не ослепленный светом и не обманутый "чудом", зудящим и ноющим в ладони так, что порой трудно было заснуть. Благословение Создателя, переданное сквозь силу Пророчицы Андрасте, — не лавровый венок победителя, о нет. Это право, это средство, это ветер, поднимающий паруса корабля, когда только капитан решает, куда ему плыть, и не знает, доплывёт ли. Это — шепоток на ухо, мимолётно замеченный кивок: ты можешь. Она умерла в пламени предательства, зная это, веря в это, за это утверждение отдавая свою жизнь, видя истину сквозь пелену окутавшего людей греха и порока, храня неугасимую надежду. Сомнения, предубеждения, страх, ненависть, смятение — всё как глиняная корка, запёкшаяся над огнем и пошедшая трещинами, отпадающая кусками с той искорки внутренней силы, какую Создатель даровал людям вместе со свободой воли и творения. Искорки, что горит всегда, вопреки всем ошибками, заблуждениям и тёмным мыслям, создающим путаницу самых отвратительных и эгоистичных поступков. Сколько бы человек не блуждал, он остаётся способен преодолеть это в себе. Вернуться к свету своего создания, не остаться в одиночестве Пустоты. И сколько бы человечество не ходило кругами, само себя ввергая в очередные болота испытаний, продолжая борьбу, словно сумасшедшая змея, кусающая свой хвост, — борьбу, в которой победа кажется невозможной, — всё равно, предреченный им Создателем исход остаётся. Всё придёт к этому, рано или поздно. И Он вернётся к детям своим, когда они, мятежные, пройдут свою половину пути. А до той поры... Что ж, воля Андрасте с ними. Она ведёт их, она указывает путь, она не даёт забыть о надежде. Снова и снова, в каждой беде, ведь ее вера остаётся сильнее этих бед. Вестник Андрасте, говорили они. Даниэль был смущён — и отчаянно хотел расправить плечи ещё шире, чтобы хоть чуть-чуть вписаться в эту мерку...

Бывали дни, когда это давалось тяжелее обычного, и осознание собственной бренности заставляло душу гореть в мучении от несоответствия. Нелегко быть примером и источником вдохновения, по колено утопая в грязи и промокая до нитки за долгие часы скачки под не прекращающимся холодным дождём. Нелегко — в очередной раз сталкиваясь с тем, что не смог, не успел изменить.

Ты можешь, — та фигура в Тени сказала ему своим появлением. Ты выдержишь. Есть что-то в тебе, на что сами высшие силы могут положиться. То есть нет, не так... Не они. Люди вокруг. Испуганные, потерянные, запутавшиеся, утратившие веру, попавшие в объятия собственных демонов. Нуждающиеся в том, чтобы даже среди этого хаоса и смятения был кто-то, кто ближе молчаливых и трудных для понимания небес... Ты можешь. Ты преодолеешь. Поднимешь знамя, ответишь на призвание. Путь будет долгим, но ты сможешь пройти его — если будешь идти, а не топтаться на месте в сомнениях. Ты — ещё один шанс. И только тебе решать, каким он будет. Ты все ещё можешь ошибиться и не преуспеть, но это уже будет твоей собственной ошибкой, не Создателя, давшего тебе эти силы, не Андрасте, давшей тебе эту возможность. Твоим выбором. И ответственность за него ляжет только на твои плечи. Тщедушные человеческие плечи, которым по силам военный ростовой лук — но не хватает той ловкости и быстроты, что нужна в охоте на зверя. Настоящей охоте, а не тех философских беседах с самим собой и природой, к каким он имел склонность, еще не представляя, как ему будет нужно совсем другое...

Вот только нужно зачем — чтобы добыть баранов, или чтобы не сильно отстать от эльфийки, лица не уронить?..

Лошади мерно скакали одна чуть позади другой — Тревельян оставил за долийкой право выбирать направление разведки и больше следил за ней, чем за лесом, гадая, что у неё на уме, и почему от неё исходит такое чувство... равновесия? Даниэль не знал, как это назвать — но ощущал вполне ясно. Может быть, потому, что здесь она как дома. Он хоть и знал хорошо леса Вольной Марки на многие мили возле города и летнего поместья семьи, но вот так, на скаку, что-то сказать про леса в сердце Ферелдена не мог. Для долийки, он полагал, всё было иначе. Захватывающе, наверное — вырасти, считая лес своим домом. Захватывающе для того, кто в такую жизнь только заглядывает краем глаза, в своей собственной, привычной городской, находя мало увлекательного...

Прошло какое-то время, наполненное лишь стуком копыт, фырканьем лошадей и пыхтением мабари, прежде чем эльфийка подала знак об остановке — и Даниэль притормозил коня следом, спешиваясь после недолгой паузы, за которую улеглись лишние звуки. Здесь? Ну, пусть здесь, лишь бы толк был. Тревельян молчал, не спрашивая — только продолжал следить за Элетариэль, дожидаясь её дальнейших указаний...

Отредактировано Daniel Trevelyan (13-01-2021 11:42:39)