Платье. Ее платье алее,
чем выстрел и крик на темных аллеях.
Плавно. Так плавно плавятся плечи -
она плачет. Ей легче.
Ей бы носить черное, ей бы завязывать косы, ей бы сидеть у ложа умирающего мужа, а не строить из себя гордую женщину, не сидеть в этой базилике и не слушать вкрадчивый голос кардинала Сфорца. Как и полагается, у всех священников был одурманивающий голос. У кого-то он был словно тебя укутывали в невесомую, нежную ткань, так что хотелось слушать еще и еще. Кто-то обладал даром погружать своих слушателей и свою паству в сон, и приходилось больше следить не за повествованием, а за тем, как бы не уснуть на чтении. А кто-то обладал голосом таким, при воспоминании о котором греховно находиться в церкви и внимать Гласу Божьему.
Кардинал Сфорца был из первой группы священников.
Вот, зима уже прошла; дождь миновал, перестал; цветы показались на земле; время пения настало, и голос горлицы слышен в стране нашей; смоковницы распустили свои почки, и виноградные лозы, расцветая, издают благовоние. Встань, возлюбленная моя, прекрасная моя, выйди!
В доме ее матери тоже пахло виноградом и благовониями. В доме ее матери всегда пахло виноградом и благовониями, чтобы заглушить смрад смерти, что почетным, но незваным гостем витала вокруг ее семьи и всех, кому не посчастливилось прикоснуться к ним. В эту обитель разврата, ненависти и убийств. Папская семья, папские дети что уже давно не дети сами. Дом их матери пропах гранатом, он сочится гноем и влечет за собой чуму.
Голубица моя в ущелье скалы под кровом утеса! покажи мне лице твое, дай мне услышать голос твой, потому что голос твой сладок и лице твое приятно.
Дети Папы Римского красивы. Его дочь красива. Его жена красива. Его любовница красива. Их красота скрывает их внутренний яд, их красивые одежды скрывают кровоточащие нарывы, их красивые дома прячут круги ада, что уютно расположились за дверьми. Их красота - их проклятие. Их фамилия - их проклятие. Люди ненавидят Борджиа, люди завидуют Борджиа. Люди боятся Борджиа. Только отпрыскам Лукавого подвластна такая красота и такая жестокость.
Ловите нам лисиц, лисенят, которые портят виноградники, а виноградники наши в цвете. Возлюбленный мой принадлежит мне, а я ему; он пасет между лилиями.
Ее возлюбленный ей не принадлежит и никогда не принадлежал. Греховная дочь Наместника Божьего любит не мужа своего, которого должна любит по закону и воле Бога и Папы Римского. Греховная дочь никому не расскажет, кто является ей во снах, пока за стеной борется за жизнь со смертью ее раненный муж. Греховная дочь не смеет даже исповедоваться в своих греховных помыслах, вынужденная нести сие бремя на своих плечах. Лукреция Борджиа заперла свой грех на семь замков семью ключами глубоко на дне своей души, которой больше нет.
Доколе день дышит прохладою, и убегают тени, возвратись, будь подобен серне или молодому оленю на расселинах гор.
Голос клирика и последняя строка, прочитанная им сегодня, все еще звучат в ее голове, когда она покидает стены базилики. Солнце раскаляет днем воздух и камни мостовых так, что ступать по ним пытка, так что Рим и Святой Город спят, закрываясь в своих домах, выжидая конца адской сковородки. Небеса не жалились над людьми и не проронили ни капли воды за последние два месяца. Умирающий Тибр изрыгнул из пучин своих уже не одного мертвеца. Но все это нисколько не волновало Лукрецию Борджиа.
Последняя строка Песни Соломона все еще звучала голосом кардинала Сфорца в ее голове, когда она переступила порог дома. Что-то было не так. Звенящая тишина, полумрак коридоров, даже слуги не ходили.
-Катарина, - властно позвала свою служанку Лукреция. - Почему я должна тебя везде искать и почему в доме так тихо?
Молодая девушка выскользнула из-за двери для слуг затравленным зверьком и уставилась в пол, явно боясь что-то сказать своей госпоже.
-Катарина, пока меня не было, тебе успели отрезать язык? - такой поворот дел ее не устраивал. Лукреция не была строгой или жестокой со слугами, но и фамильярности она не позволяла. По крайней мере, она уже точно вышла из того возраста, когда могла себе позволить дружить со своей служанкой.
-Нет, миледи, - тихо и как-то неуверенно проговорила молодая девушка. Удивительно, родители дали ей имя Катарина, надеясь, что вместе с именем она переймет и характер Катарины Сфорца, но чуда не случилось, имя осталось лишь именем.
-Тогда что же? - волнение нарастало с каждой тянувшейся словно мед секундой. Что-то случилось, а она не хочет ей говорить.
-Миледи, ваш муж... Герцог Альфонсо, он... Миледи, мне так жаль, миледи, он умер, - девушка даже не подняла голову на Лукрецию, да ей и не нужно было.
Не помня себя, не разбирая дороги, ничего не видя на своем пути из-за застилающих глаза слез, она раненой птицей летела в комнаты мужа, уже остывшего. Пока она была в базилике, пока она слушала молебен кардинала Сфорца, пока она даром теряла время, умирал ее возлюбленный муж. Комнату больше не наполнял запах мирры и сандала, заглушая запахи, в комнату больше не лился солнечный свет, озаряя бледную кожу раненного мужчины и пытаясь согреть его. Его остывшее тело лежало на мокрых от его пота перинах, его глаза были широко распахнуты, словно он в последнее мгновение жизни пытался запомнить этот мир, а ее не было рядом, чтобы просто держать его за руку и просить у него прощения за свой грех.
Альфонсо Арагонский пал еще одной жертвой греховной семьи Папы Римского, а она, жена его, не смогла отогнать от него их чуму.
[nick]Lucrezia Borgia[/nick][status]mad witch is in town[/status][icon]https://i.imgur.com/2WmMfJV.jpg[/icon][sign]
целуй меня, пока лучи не целятся в нас, пока еще мы что-то чувствуем...[/sign][lz]<div class="lz"><div style="padding-right: 0px; font-family: verdana; font-size: 10px; text-align: justify; line-height: 90%;"><a href="ссылка на анкету" class="link1";><b>Лукреция Борджиа <sup>19</sup> <br>The Borgias</a></b><br><br> человек, папская дочь, графия Пезаро, герцогиня Бишелье;<br> Рим, Ватикан, верна только своей семье;<br> и пока эта муха будет гладить свои лапки, я буду говорить, что у меня все в порядке, в среднем человек в день может врать до двухсот тысяч раз, вот и я солгу сейчас. а потом ты уйдешь, ты уйдешь, а я останусь, станет странное сердце бестолковая усталость, и я буду бояться остаться один на один в этой комнате цветных пелерин.<br><br></div><br></div>[/lz]
