Голые ветви скрипели на ветру. Туман стелился по темной земле. В небе восходила невидимая для непосвящённых черная луна. Фигура в черном подняла голову, заметный лишь ему одному свет Нутари отразился от янтарных глаз с диковинным зрачком в виде песочных часов и заиграл на серебряной вязи рун, покрывавший бархат мантии.

Время близилось к полуночи. Маг усмехнулся. Краткий смешок, похожий на карканье ворона, вырвался из его груди и тут же сменился надрывным кашлем. Костлявая рука, обтянутая золотисто-болотного цвета кожей, раздраженно метнулась в карман за платком. Кашель оборвался столь же быстро, как и начался. Маг сплюнул себе по ноги и резким движением протерев платком губы, зашагал дальше в чащу. Посох с горевшим в золотистой драконьей лапе камнем еле с тихим стуком ударялся о промерзшую почву.

Зима выдалась бесснежной, но холодной. Местные жители сетовали на грядущий неурожай. И с неприязнью поглядывали на темного колдуна, появившегося в этих краях аккурат в то время, как должны были выпасть первые снега. «Его рук дело… Сгубил нам весь урожай своей ворожбой черной», шептались деревенские. И были совершенно правы.

Рейстлину Маджере снег был не к чему. Ему нужна была голая почва, чтобы добыть то, что ему требовалось. Остановившись под скрюченным дубом, он, опираясь на посох, достал из сумки дневник. Сверяясь со своими записями, маг хмыкнул про себя и зябко поежился на очередном порыве зимнего ветра.

Север ему никогда не нравился. Здесь было легко простыть. Природа была суровой, как и населявшие эти края люди. Рейстлин же и с более приветливым народом не находил общий язык. В такие моменты он ловил себя на мысли, что ему не хватало брата. Карамон брал на себя взаимодействия с местным населением, куда бы они ни направлялись. Близнец выступал в роли буфера между людьми и Рейстлином. Последнего это устраивало. Пусть и раздражало порой безмерно. Но только теперь, предоставленный сам себе, он в полной мере оценил, насколько проще всё было с Карамоном.

Но это праздные мысли. С задачей никак не связанные. Маджере отмахнулся от них, разозлившись на себя за пустую сентиментальность. Глаза пробежались по строкам записей, ясно различимым в свете черной луны. Именно в этом забытым всеми богами лесу рос тот единственный на весь Кринн черный цветок, выросший из крови последнего убитого здесь оборотня и распускавшийся раз в девять лет в лучах Нутари. Осталось лишь свернуть после дуба висельников…

Только ступив на поляну, Рейстлин ощутил, что прибыл на верное место. Тьма пропитала саму землю, выжгла, подобно огню дракона, безжизненный пятачок посреди лесной чащи. Это чувствовалось в воздухе. Холод здесь исходил из самой земли, сковывая мышцы могильным хладом, против которого были бессильны все шерстяные одежды и любое пламя костров. Вместе с холодом из мертвой земли поднималась темная сила. Звеневшая мощной вибрацией на самом краю слышимости. Рейстлин, несмотря на озноб и дрожь в теле, торжествующе улыбнулся под капюшоном.

Цветок рос в самом центре прогалины. Крохотный, чахлый, но наполненный небывалой силой. Повторяя про себя слова заклинания, маг приблизился к черному цветку. Холод становился лишь сильнее. Зубы на зуб не попадал. Белый свет посоха мелкой дрожал – ан нет, дрожала худая рука, державшая посох. Слова заклинания выцветали в его памяти, но голос не утих. Темп не ускорился. Тембр не изменился. Магия струилась вокруг, питаемая самой тьмой этого места, входя в унисон с ней. И цветок распустился. Черная луна осветила его своим невидимым сиянием в тот самый миг, когда Рейстлин коснулся его.

Бережно упаковав сорванный цветок в мягкую ткань, Маджере спрятал его в карман мантии, ближе к телу, и устало двинулся в обратный путь. Здесь ему больше было делать нечего. С неба медленно и бесшумно упали первые снежные хлопья.

Он не заметил бы её, погруженный в собственные мысли, если бы не снег. Зимний лес стремительно покрывался тонким слоем белого, хрустевшего под ногами снега. Именно этот хруст он и услышал. Кто-то крался по пуще следом за ним. Не зверь… Человек. Юное сердечко билось неровно, испуганно. Рейстлин, всё еще чувствуя слабость после ворожбы на поляне, не подал виду, что заметил преследователя. Снег усилился. Но вместе с тем будто бы стало теплее.

Дойдя по опушки, маг остановился. Прислушиваясь. Запах свежевыпавшего снега смешивался с железным запахом крови… «Ранен». Стоило уйти, оставив неизвестного преследователя и дальше истекать кровью с заснеженном лесу. Но к усталости и торжеству от удачного завершения дела с цветком примешалось любопытство. И Рейстлин остался.

– Умирать никто не хочет, – равнодушно прошипел Рейстлин. Его голос столь же тихий, как падавший снег. Девушка, что истекала кровью в зимнем лесу, не представляла для него никакой ценности. Испорченный проклятием взгляд янтарного цвета глаз со зрачками в форме песочных часов видел ее уже мертвой, истлевшей и ускользнувшей в небытие. Призрачные мольбы давно сгинувшей девицы не тронули его. Ничто не отозвалось в ответ на ее детский, предсмертный хрип. Она просила, она умоляла, заглядывала в злые глаза в напрасной надежде на… На что? На сострадание? На помощь? На милостыню?

Губы мага скривились в язвительной усмешке. Черное сердце откликнулось лишь брезгливостью. Он устал. Он хотел поскорее покинуть холода севера и очутиться вновь в Башне, где он мог дальше заняться изучением цветка и его свойств. Ему не было дела до чужих страданий. У нее самого от холода продрогли насквозь пальцы. Зимний воздух болезненно рвал горло при каждом вдохе.

Девушка, потеряв сознание, рухнула на покрытую тонким снежным покрывалом лесную почву. Никто не подхватил ее, никто не смягчил ее падение. С глухим стуком ударилось бесчувственное тело о твердую, холодную землю. Кровь растекалась алой лужицей, пропитывая снег и расцветая на белом, словно кровавый цветок. Дыхание девицы было еле слышным. Жизнь покидала ее стремительно и бесповоротно. Не пройдет и получаса, как она будет столь же холодной и мертвой, какой она представлялась проклятому взору Маджере.

Он отвернулся, собираясь уйти, позабыв об этой короткой и незначительной встрече с обреченной на гибель девицей, но остановился.

Волчий цветок в кармане мантии пульсировал. Рейстлин чувствовал исходящий от него жар, волнами обжигавший грудную клетку. Будто бы в такт пульса…

«Любопытно…» Его взгляд вновь вернулся к безжизненному телу, светлые волосы раскинулись на окровавленном снегу, закрывая лицо. Стоило сделать шаг ближе к ней, как волчий цветок разгорячился сильнее. «Цветок, выросший из крови последнего оборотня…» Рейстлин отступил на шаг назад, следя за тепловой реакцией цветка. Магические растения часто нуждались в крови.

Вопрос лишь в том, в какой именно…

«Меня отверг собственный народ, боясь меня и называя зверем», вспомнились слова, произнесенные девицей. Вспомнились сказания этих мест. Давно уже все история про оборотней в этих краях стали всего лишь россказнями, сказками для детворы. Но доказательство их истинности лежало сейчас, согревая ему бок, в кармане мантии мага. Последний из оборотней, убитый на той самой поляне. Но кто сказал, что вся кровь его рода впиталась в эту почву той давней ночью? Кто сказал, что она не продолжала течь в жилах его дальних потомках? Жидкая, словно вода, лишенная своей истинной мощи, но всё же… Кто сказал, что невежественные деревенщины, называющие кого-либо зверем, всегда неправы?

«Что ж, звереныш», мрачно усмехнулся Рейстлин. «Сегодня твой счастливый день…»

Он наклонился к девушке, еле слышно проговорив слова заклинания. Мягкий свет черной луны, невидимый ни для кого, кроме него, заструился вокруг неподвижного тела. Боль уходила. Дыхание девушки становилось ровным и спокойным – сон ее превращался в целительную глубокую дрему. Кровь прекратила хлестать из рваной раны.

Маджере хрипло вздохнул. Усталость наваливалась на него с удвоенной силой и буквально валила его с ног. Истощенный после недавней ворожбы организм был и без того на грани. Дополнительное заклинание лишило его болезненно много сил. Пусть даже оно не было целительным в полном смысле, а всего лишь временной мерой для поддержания жизни в умиравшей девице.

Ветер выл, бросая острые, будто иголки, снежинки в лицо. Рейстлин, кутаясь плотнее в плащ, перевел дыхание и закашлялся. Сплюнув кровь на снег, он прохрипел слова другого заклинания, порадовавшись собственной предусмотрительности, благодаря которой он заранее подготовил себе облегченный вариант для возвращения в палантасскую Башню.

Невидимая Нутари сияла в ночном небе. Голые ветви деревьев гнулись под тяжестью выпавшего снега. Метель заносила белым оборвавшиеся внезапно следы и пятно крови на опустевшей лесной опушке.

***

Прошло три дня и три ночи после возвращения Рейстлина Маджере в Палантас. За это время девица так ни разу и не проснулась, оставаясь во власти усыпляющего заклятия. Ее раны оказались серьезными. Рейстлин не стал бы возиться с ней, тратя время и силы на рискованное спасение неизвестно откуда взявшейся гибнувшей девушки, если бы не реакция Волчьего цвета на нее.

Отоспавшись, маг занялся изучением растения и выяснил, что то находится в неком поразительном созвучии с кровью девицы. При том, что девушка была обычным человеком. Маджере закрылся в лаборатории, вникая в этот феномен, и в конце вторых суток выяснил, что был прав – девушка происходила из рода последних оборотней, пусть и сейчас уже не умела перекидываться в животное сама. Однако… И вот здесь оно становилось на самом деле любопытным! Однако, ее волчью кровь можно было активировать. При помощи цветка.

Эксперимент был захватывающим, и, в качестве побочного действия, наделил девицу усиленной регенерацией и спас ей жизнь.

Рейстлин стоял над лежащей на лабораторном столе девушкой, глядя на то, как прекращались последние конвульсивные спазмы в ее теле. В помещении всё еще эхом раздавались ее полные боли вопли. Но искаженные гримасой страдания черты расслабились. Дыхание подопытной выровнялось, пульс успокоился. Веки ее дрожали. Она пробуждалась ото сна – магическое и обычного.

– С возвращением, – свистящим шёпотом проговорил Маджере, глядя на девушку на этот раз с лихорадочным интересом ученого. Теперь она представляла для него хоть какую-то ценность.

Соламнийские рыцари считали, что жизнь того, кого ты спасаешь от неминуемой гибели, принадлежит тебе. Рейстлин впервые ощутил, что в этой форумы вежливости на самом деле имелся резон. Хладный труп девицы уже три дня валялся бы в северных лесах, если бы он не взял ее с собой. Следовательно, он не чувствовал ни малейших угрызений совести за то, что, не спросив ее мнения, активировал волчью кровь девушки, которая текла в ее жилах в столь мизерных количествах, что не пробудилась бы самостоятельно и иссякла бы уже в следующем поколении… «Хотя, какое следующее поколение, если ты мертва…»

– Как самочувствие, зверёныш? – Рейстлин пытливо уставился на девицу своими нечеловеческими глазами, высматривая малейшее изменение в ней. Он не был уверен, как именно работал искусственно пробужденный ген оборотня. Будет ли трансформация происходить только в полнолуние, или по сознательному желанию оборотня, или же из-за какой-либо эмоциональной реакции? Всё это предстояло еще узнать. Экспериментально.